Злая сучка некроотдела(с)
Название: Гриффиндор? Слизерин!
Автор: Schwuchtel und Suchtig
Фандом: Гарри Поттер
Пейринг: ГП/ДМ
Рейтинг: NC – 17
Жанры: слэш, романс, харт-комфорт
Размер: миди
Саммари: Не может быть так, чтобы на протяжении всей жизни возможно было сохранять одни и те же идеалы. Уж тем более после того, как на твои плечи возлагают непосильную ношу и заявляют, что ты должен умереть ради всеобщего блага. И ради чего? Чтобы снова наблюдать мелкие стычки между чистокровными и теми, кто ими не являются? Или, быть может, стоит сделать то, чего никто от тебя не ждет?
читать дальше
***
- Авада Кедавра! – Крик, полный злобы и яда, огласил небольшую лесную поляну, а зеленая вспышка ударила в грудь. Сердце остановилось мгновенно, и безжизненное тело упало на землю, глядя в темное предрассветное небо незрячими глазами цвета Третьего Непростительного заклятия.
Когда Гарри-призрак видит Дамблдора на вокзале Кингс-Кросс, он его почти ненавидит. Как может этот человек, не оставивший ему выбора, просто так приходить и давать советы, рассуждать о жизни? Он собственными руками забрал ее у Поттера, отдал, как жертвенную овцу, этому психопату со змеиным лицом. Этот старик, столько лет говоривший о долге и чести, оказался трусом, для которого жизнь невинных людей ничего не значит. «Предатель крови», благородный и могущественный волшебник бросил его семью, Джеймса и Лили, Лонгботтомов и многих других на произвол судьбы.
Вместо него Поттер хотел бы увидеть Снейпа. Увидеть его настоящего, таким, каким он был в воспоминаниях, которые Гарри просмотрел в Омуте памяти уже после его смерти – бесконечно любящего Лили и пытавшегося все это время защитить его. Он бы много чего спросил у мрачного зельевара, оказавшегося куда более близким ему человеком, чем все те люди, что окружали его долгие годы.
И Гарри почти не слышит Дамблдора – он слишком устал от этой возложенной на него ответственности. Юноша хочет уйти вслед за профессором, в мир, где его наверняка ждут родители и Сириус – люди, которые любят его. И душа делает шаг вперед к неясным фигурам, выплывающим из туманной дымки.
- Мама, папа, крестный, - по призрачным щекам текут слезы.
- Прости, сын, но тебе придется вернуться, - хлыстом бьет мягкость в голосе родителей, и извиняющаяся улыбка крестного только добавляет боли.
- Зачем? - Долгим воем из глубины души. Как же так? Обрести родных на одно лишь мгновение, чтобы потерять снова? Где взять на это сил? – Зачем мне снова возвращаться? Я так много потерял из-за этой войны, столько людей погибло, защищая меня! Я не хочу быть спасителем и надеждой всего магического мира! С меня хватит! Я хочу остаться с вами!
- Слишком многое теперь зависит от тебя, - ответ рождает странное понимание. – И дело далеко не в убийстве Темного Лорда. Мы заняли не ту сторону, совершили ошибку, за которую придется расплачиваться куда большему количеству волшебников, - в голосе Лили слышится горечь и боль.
И эти слова Гарри тоже не хочет слышать. Он хочет закрыть уши руками и крепко зажмурить глаза, чтобы не знать и не слышать того, что до него пытаются донести дорогие сердцу люди. Лучше просто уйти вслед за ними.
- Гарри, - слышится тихий голос крестного. – Только тебе это под силу, только ты сможешь исправить то, что натворили мы все, - юноша ощущает тяжесть больших крепких ладоней на плечах. Следом ласковый поцелуй матери на месте шрама и ладонь отца в вечно торчащих вихрах. И тройное: "Живи!", заставившее бездыханное доселе тело сделать судорожный вздох.
И снова его спасли самые близкие люди на свете. Те, кого не было рядом с ним все эти годы, в очередной раз спасали его от смерти. Не друзья, не учителя из школы, столько лет делавшие вид, что пытаются помочь несчастному мальчику, даже Хагрид не сделал ни малейшей попытки вырваться из рук Пожирателей и прийти ему на помощь. Родители, могущественные волшебники, выбравшие не ту сторону в войне и признавшие свое поражение.
Первое, что он услышал, едва пришёл в себя, было полушипящее «Проверь его». Оставалось только затаиться, не зная, кто подойдет. Ощутить прикосновение чужих пальцев, покалывающих кожу чем-то знакомым, и, расслышав тихий вопрос, ответить на него утвердительно одним кивком головы. После чего услышать, как мягкий женский голос подтвердит его смерть.
Остальное все происходило в какой-то размазанной дымке, на грани ощущений, ведь открыть глаза и выдать себя пока никак невозможно. Это жестоко по отношению к другим, но так необходимо. Вот когда становится понятным выражение о жертвенности одного во благо многих.
Стиснув зубы, терпеть и молчать, терпеть и молчать… Слушать слова Волдеморта и противный смех Беллатрисы Лестрейндж, уничтожить которую хочется не меньше, чем самого Темного Лорда.
И вскочить, едва закончится проникновенная речь ставшего внезапно отважным Невилла, сразу же бросившись в сторону, чтобы отвлечь на себя внимание змееподобной твари. Он – его главная цель, добираться до которой пришлось через множество испытаний. Фактически - выгрызать себе путь, стараясь подальше запрятать вполне ожидаемый страх и отчаяние, боль потерь и желание жить нормальной жизнью.
Но нет времени ни на жалость к себе, ни на пробуждение человеческих чувств, потому что нужно сражаться, бороться с Темным Лордом, принесшим горе стольким людям и самому Гарри. Нужно снова и снова произносить заклинания, борясь с желанием выпалить заветное «Авада Кедавра», потому что в таком случае он будет ничем не лучше этого монстра.
Все, что он вспомнит потом об этой битве – неяркую вспышку собственного заклятия, не отскочившую в его руки палочку Дамблдора, и даже не рассыпающегося в пепел Лорда. Он вспомнит лишь чувство неудовлетворенности и каплю тьмы, зародившуюся перед тем, как он, обессиленный и растративший всю энергию, упадет без памяти на чьи-то вовремя подставленные руки.
***
В первый день начала учебного года, смурной Гарри сидел за гриффиндорским столом и задумчивым взглядом обводил тех, кто сидел рядом, лениво ковыряя вилкой еду в тарелке. Лето закончилось для него неожиданным приглашением в седьмой класс, которое он очень хотел затерять среди старых бумаг в доме Блэков.
Три месяца он потратил на уборку старого темного дома на площади Гриммо, не без помощи Кричера, который хоть и ворчал по обыкновению, но неожиданно распознал в нем хозяина и иногда даже называл мистером Блэком. Они вместе отчищали стены от слоя пыли и паутины, восстанавливали разбитые стекла в витринах и ремонтировали двери, а первое, что сделал Гарри после того, как выбросил тонну ненужного хлама – перекрасил заново стены. И лишь потом заметил, как именно это сделал – красно-бордовые оттенки гостиной, кухни и длинной прихожей сменились на приглушенно зеленые. Лишь комнату Сириуса он оставил нетронутой, только попросил домашнего эльфа навести в ней порядок и расставить вещи по своим местам. В эту комнату он практически не заходил, боясь того, что вновь вернется прежнее отчаяние и чувство одиночества. Последним он научился наслаждаться, проводя много времени в библиотеке и изучая древние колдовские книги Блэков.
Как ни странно, только сейчас Поттеру стали по-настоящему интересны магические искусства, причем периодически он ловил себя на мысли, что книги по темной магии нравятся ему куда больше остальных. Всего год назад его бы это напугало, заставило бы снова бояться себя и своей проклятой Темным Лордом сущности.
Тогда же он вдруг смог подружиться с портретом матери Сириуса. Особенно после того, как Кричер по ее наущению подкинул Гарри книгу о принятии Наследия Рода. Брюнет, прочитав ее от корки до корки, пришел с вопросами к леди Вальбурге. И та, плохо скрывая радость в голосе, с огромным удовольствием дала ответы на все, к тому же посоветовав обратиться в Гринготтс за остальными разъяснениями. Гоблины честно ответили на вопросы, проанализировали ситуацию и провели обряды вступления в наследство. Причем наследство было двойным - Поттеры и Блэки. После инициации Грипхук протянул ему перстень-печатку с изображением соединенного герба Поттеров-Блэков и посоветовал до поры до времени наложить на него защитные отводящие взгляд заклятия. Во избежание, так сказать.
Год назад он бы, определенно, испугался очередной ответственности, возложенной на его плечи. Год назад, но не сейчас, когда самыми важными из всего, что он когда-либо слышал, были слова родителей, сказанные, пока он находился между жизнью и смертью. Слова, над которыми он думал каждую минуту своей новой одинокой жизни. Много лет назад они совершили ошибку, заняв неправильную позицию в войне. А что если подобную ошибку совершил и сам Гарри, убедив себя в том, что благородство и отвага куда важнее всего остального? Все чаще его мысли возвращались к самому первому дню в Хогвартсе, когда, надев Распределяющую Шляпу, Поттер больше всего на свете не хотел оказаться на Слизерине. Не лучше ли было тогда согласиться с судьбой и объединиться с лучшими представителями магического мира? Как выглядела бы последняя битва с Темным Лордом, будь на его стороне не отважные, но беспечные гриффиндорцы, а слизеринцы - хитрые, проницательные и способные стратегически мыслить? Да и была бы она вообще?
Однажды, устав от мучивших его размышлений, Гарри поделился ими с Гермионой, едва переступившей порог дома на площади Гриммо. А высказав все это, удивился ее совету поступать так, как он сам считает нужным и единственно правильным. И тогда он впервые понял, что ни для кого не прошла даром эта война, изменился не только он, не только его былые суждения о долге и чести разрушились под напором новых, пугающих поначалу мыслей.
Гарри видел, как исчез тот пресловутый гриффиндорский огонек в глазах девушки, сменившись странной задумчивостью. Да и то, что Грейнджер свела на нет романтические отношения с Роном, не осталось незамеченным. На вопрос Поттера «Что случилось?», она пожимала плечами и лишь однажды сказала, что жизненные принципы ее и Уизли никогда не сойдутся в месте, отличном от гостиной Гриффиндора. Подобный ответ вызывал в Гарри понимание и каплю искренней радости за Гермиону – как бы не относился он к Рону, но все же вполне справедливо считал, что ничего хорошего не выйдет из пары пусть магглорожденной, но очень сильной волшебницы и чистокровного шебутного разгильдяя с вечно растрепанными волосами.
В общем-то, собственное зеркало тоже много чего говорило Поттеру – к примеру то, что за какие-то три месяца он вытянулся и раздался в плечах, а узкие прямоугольные очки идут ему куда больше несуразных круглых. И что побледневший шрам очень удачно и вовремя спрятался за отросшей угольно-черной челкой.
Единственным человеком, на которого, казалось, совсем не повлияла вторая магическая война, был Рон Уизли. Нет, первое время он горевал по Фреду, пару раз даже срывался в истерику, но в остальном - остался все тем же безалаберным шалопаем, глупо хохочущим над всякой ерундой. И Гарри не понимал: это было вызвано внутренней силой духа, умением справляться с проблемами или банальной недалекостью.
Стоит ли говорить, что шумный и явно не вписывающийся в мрачновато-печальную атмосферу дома Блэков, Уизли стал не самым желанным гостем. Поттер старался ограничить общение с ним даже по каминной сети, довольно быстро заканчивая редкие разговоры, обосновывая это тем, что у него дела и хочется побыть наедине с собой. И если умница Гермиона, слыша такие ответы, все понимала и тут же вежливо прощалась, то Уизли продолжал настойчиво искать общения.
Чем и занимался сейчас, в Главном Зале почти восстановленного Хогвартса, обсуждая появившихся в коридоре первокурсников. Шляпа только закончила петь свою песню, и началось распределение новеньких. То и дело раздавались ее: "Гриффиндор..! Равенкло..! Хаффлпафф..! Слизерин..!"
Очередное "Слизерин" натолкнуло на мысль о... Малфое. Гарри перевел взгляд на стол змеиного факультета и сразу нашел белобрысую макушку старого врага. Да и врага ли? Вот Волдеморт - это враг, а Малфой-младший – так, заноза в одном месте.
Тут Рон в лучших традициях змеиного факультета - и что только на Гриффиндоре делает? - зашипел в ухо:
- Ты глянь, Гарри, Хорек с таким важным видом за столом сидит. Кто этих Пожирателей только сюда пустил? И вообще, всем этим слизеринским выкормышам Волдеморта место в Азкабане! И почему бы аврорату не закрыть этот мерзкий факультет?
Оторвавшись от разглядывания серебристо-зеленых, Поттер снова посмотрел на первогодок. После той самой битвы в Хогвартсе, когда волна адреналина сошла на нет, Гарри еще неделю провалялся в бреду в лазарете. Он учился засыпать, смотреть на привычные вещи без содрогания, да что говорить - даже держать палочку и летать на метле пришлось учиться заново. А когда пришел в себя окончательно, понял, что победа над Волдемортом не прошла бесследно: теперь он чувствует, а иногда и «видит» силу других магов. Гермиону он ощущал, как сильную заклинательницу с мощной внутренней энергией, от Невилла, который сейчас заменял мадам Стебль на месте преподавателя травологии, исходила мягкая волна, а вот Рон, хоть и был чистокровным магом, практически не ощущался. Нет, сила в нем была, только какая-то бесполезная. Видимо, «Предатели Крови» - не пустой звук…
Продолжая разглядывать остальных, Гарри с огорчением понимал, что лучшие остались там, на поле битвы. А тут... лишь слабые отголоски, за небольшими исключениями. Причем, почти все эти исключения шли неровными шажками к столу серебристо-зеленых. Поневоле задумаешься, а так ли уж был неправ Лорд, провозглашая превосходство чистокровных? На взгляд повзрослевшего и изменившегося Гарри - он просто делал все неправильно. Ведь не зря в самом начале именно чистокровные признали его путь? Это потом уже, найдя информацию о крестражах и начав делить душу на кусочки, Том Риддл стал терять разум. Разделение души никому не проходит бесследно и никогда не остается безнаказанным.
- Гарри, ты только посмотри на эту гадину белобрысую. Сидит и смотрит так, словно это он войну выиграл, и не его папочка ждет поцелуя дементора, - снова затянул Рон, вырывая Гарри из его размышлений.
- Эта белобрысая гадина по-прежнему остается одним из могущественных чистокровных волшебников, - вдруг отметил брюнет, чувствуя, как от бесконечной и глупой болтовни Уизли у него начинает болеть голова.
- Гарри, ты что… защищаешь Мал… этого Хорька? – возмущенно возопил Рон, даже не пытаясь приглушить свои крики. – Ты заступаешься за этот сепре… серпет… гадюшник, короче?
- Рон, - громко стукнув по столу ладонями, поднимаясь со скамьи, вспыхнул Гарри. – Прекрати, наконец, орать и возмущаться. У меня от тебя болит голова.
Именно в этот момент защитник магического мира принял окончательное решение, мысли о котором настойчиво возникали в голове на протяжении последнего месяца. Повернув голову в сторону стоящей возле очередного претендента на распределение МакГонагалл, проговорил: - Директор, вы разрешите мне? – указывая на шляпу.
МакГонагалл недоуменно взглянула на него, не совсем понимая, о чем именно ее просят. А Гарри, выйдя из-за стола, направился к табурету и, забирая шляпу из рук директора, собрался надеть ее на себя.
Все присутствующие в главном зале внимательно наблюдали за своим героем, некоторые даже пооткрывали рты и явно не понимали, что происходит. Лишь Малфой бросил ленивый взгляд в сторону гриффиндорца, но почти сразу же отвернулся.
- Но, Гарри, зачем тебе надевать Распределяющую Шляпу? – Спросила МакГонагалл, не видя смысла в действиях Поттера.
Гарри не знал, что ответить на это, как объяснить свое желание той, кто всегда будет защищать гриффиндорских львов. Просто он чувствовал, что тогда, семь лет назад, нужно было согласиться с выбором шляпы, а не пытаться противиться ее воле, выставляя себя особенным. Не отвечая на вопрос нового директора Хогвартса, Поттер забрал шляпу из рук Минервы и надел ее.
- Так-так-так…- закряхтела шляпа. – Снова Гарри Поттер? Уже в третий раз собираешься спросить моего совета. И в третий раз я готова ответить тебе, как и раньше: «Слизерин».
- Пожалуйста, скажи это так, чтобы слышали все, - попросил Поттер.
- Изволь, - покладисто согласилась шляпа и издала громко и торжествующе: - Слизерин!
Наслаждаясь всеобщим смятением, выразившимся в гробовом молчании, Гарри снял шляпу и сунул ее обратно в руки ошарашенной Минервы. После чего вернулся к столу Гриффиндора и, сложив на скамью красно-желтый шарф и значок старосты факультета, сделал несколько шагов в сторону стола Слизерина. Его остановил голос Уизли, который таки отошел от первоначального шока.
- Гарри, какого черта? Что на тебя нашло? – Прошипел он вполголоса.
- Всего лишь исправляю свои ошибки, Рон, - бесстрастно ответил Гарри и направился в сторону Слизеринского стола. – И делаю то, что нужно было сделать с самого начала, невзирая на всеобщее, и в частности твое, отношение к змеиному факультету.
- Но… - Уизли вскочил со своего места, чтобы дотянуться до удаляющегося Поттера, но был остановлен Гермионой, вовремя поймавшей его за руку.
– Оставь его, Рон, - тихо сказала она, возвращая рыжего на место.
- Но, Гермиона, это же Слизерин, как можно вообще учиться с этими гадинами? - Повторил попытку Уизли, не сводя глаз с того, кого всего несколько минут назад он называл другом.
- Нет разницы, на каком факультете учиться, Рон. Если интуиция говорит Гарри, что там ему будет лучше, значит, на то есть причины, - сказав это, девушка вышла из-за стола и удалилась из Большого Зала. Ей нечего было больше сказать Уизли, потому что Гермиона знала – ему все равно не понять истинных мотивов своего друга, не увидеть логики в принятом решении.
***
Весь Слизерин притих, ожидая, пока самый известный ученик школы выберет место за их столом. Лишь среди ничего толком не понимающей мелюзги раздались жидкие хлопки, в то время как старшие слизеринцы мрачно смотрели на нового однокурсника, но предпочли промолчать. Для них выбор Золотого Мальчика был так же непонятен, как и для остальных студентов, просто в отличие от других, серебристо-зеленые предпочитали обсуждать новости в своем кругу, а не на глазах у всего зала. Не услышал Гарри перешептываний за своей спиной и тогда, когда поднялся из-за стола и направился в сторону слизеринских подвалов, куда суетливые эльфы Хогвартса наверняка уже перетащили его вещи. Подниматься в Гриффиндорскую гостиную не хотелось – не было желания выслушивать снова слова непонимания и обвинения в предательстве верных товарищей. Предателем себя Гарри не чувствовал, по-прежнему испытывая положительные эмоции по отношению к гриффиндорцам, восхищаясь их личностными качествами и свойственной большинству однокурсников честью и благородством.
Просто, услышав слова Распределяющей Шляпы, Поттер ощутил, как внутри что-то успокаивается, словно он, наконец, принял правильное решение.
У входа в слизеринскую гостиную его встретил Малфой. Блондин стоял, опершись на стену и сложив руки на груди. При приближении Гарри, он оттолкнулся от стены и протянул:
- По-о-отти, ты, конечно, герой. Но не боишься жить, как говорит твой рыжий дружок, в гадюшнике? Среди змей слишком часто встречаются ядовитые.
Гарри остановился очень близко от блондина и ответил с ухмылкой:
- Самую ядовитую гадину я уже убил, - и резко прижавшись всем телом к Малфою, добавил тому на ухо: - А ужиков, Дра-а-ако, я не боюсь. Пошипят и успокоятся.
- Ты очень плохо разбираешься в... ужиках, - повторив его движение, протянул Драко едва слышно. После чего отстранился и холодно посмотрел в глаза своего бывшего врага. – Слизерин - не место для отдыха от назойливых рыжих гриффиндурков, таких как твоя подружка и ее тупой братец.
Последние слова новоявленного однокурсника вызвали в Поттере желание запустить в него Летучемышиный сглаз, фирменное заклятие пресловутой рыжей семейки. Все же, несмотря на то, что маниакальная зависимость от друзей сошла на нет, отношение к ним у Гарри не сменилось на диаметрально противоположное. Они по-прежнему оставались верными товарищами, общение с которыми нужно ограничить лишь для того, чтобы двигаться дальше. Но желание напакостить Драко Малфою он в себе подавил, хотя бы потому, что попросту устал от взаимных пикировок.
- Малфой, знаешь, что я тебе скажу? - Выдержав театральную паузу, Гарри добавил громким шепотом: - Нет ничего ценнее, чем ежедневно наблюдать твою рожу и действовать тебе на нервы своим присутствием. Да и вообще, может, я только и спустился в эту промозглую дыру, чтобы быть ближе к тебе, - и засмеялся, увидев перекосившееся лицо блондина,
- Поттер, я тебе не твоя подружка гр... магглорожденная и не рыжий предатель крови, чтобы так шутить, - выплюнул блондин, делая шаг назад и поворачиваясь к портрету. – Слизерин - не Гриффиндор, тут принято сначала думать, а потом говорить.
- Причем тут мои друзья? – Все же ощетинился Гарри. – Ты вообще собираешься сообщить мне пароль для входа в новый дом?
Малфой пропустил его реплику мимо ушей, прошептав заветные слова, открывающие дверь на змеиный факультет.
- Северус Снейп.
При упоминании этого имени Гарри вздрогнул. Из его памяти никуда не делись воспоминания о молодости мрачного зельевара, в частности о том, как сильно он любил его мать. Всю жизнь быть рядом с ней, не имея ни малейшего шанса на взаимность – неоспоримое доказательство искренности его любви. Просто любил до самого конца до такой степени, что отдал жизнь за ее сына.
- Хороший пароль, - наконец выдохнул Гарри, невольно сглатывая появившийся ком в горле.
- Надеюсь, ты его запомнишь, Поттер, - холодно ответил блондин, проходя первым в открывшийся проход и не оборачиваясь на нового однокурсника.
***
Дни летели за днями, складываясь в недели, учеба текла своим привычным руслом, разбавляясь лишь редкими походами в Хогсмид. В основном, лишь для того, чтобы выпить сливочного пива с Гермионой, с каждым днем все больше отдаляющейся от шумной компании гриффиндорцев. Девушка редко начинала разговор, предпочитая лишь слушать то, что Гарри сам считал нужным ей сказать, и еще реже давала советы, что делало ее непохожей на себя прежнюю.
В учебе все тоже шло своим чередом. Ученики змеиного факультета до странности спокойно отнеслись к появлению у себя нового однокурсника. Первые дни они бросали мрачные взгляды в его сторону, словно ожидая подвоха или пакостей, а затем и вовсе перестали обращать внимание. Гарри догадывался, в чем была причина такого спокойного отношения, основываясь на рассуждениях все той же Гермионы. Большинство слизеринцев так или иначе были связаны с Волдемортом, родители многих входили в круг его приближенных. Полным ходом шли расследования преступлений, совершенных Пожирателями Смерти, а значит и мелочи, вроде блажи в головах всяких доморощенных героев уходили на третий план из-за переживаний за свои жизни и жизни родных.
Вот и сегодня, едва вернувшись из очередного похода в Хогсмид, Гарри расположился в удобном кресле гостиной Слизерина, и наблюдал за теперь уже своими софакультетниками. Забини, Буллстроуд и несколько других парней и девушек были заняты своими делами. Малфой, как ни странно, сидел рядом с каким-то третьекурсником и что-то терпеливо объяснял тому, кажется зельеварение – уж в этом ему не было равных во всем Хогвартсе. Вот уж чего бы никогда не подумал Гарри Поттер, так это того, что Хорек может быть… таким.
Когда блондин закончил объяснять мальчишке задание, он откинулся на спинку диванчика и устало прикрыл глаза, предоставив Поттеру возможность невозбранно рассматривать его.
Бледная до синевы кожа чуть ли не светится в своей прозрачности, под глазами залегли темные круги. Слишком сильно на нем отражались навалившиеся со всех сторон проблемы. Старший Малфой заперт в Азкабане и ждет окончательного вердикта Визенгамота. Нарцисса за нехваткой улик отпущена, но без права посещать Англию следующие десять лет. Большие контрибуции заставили наследника принять на себя бремя Лордства и заняться делами Рода. Да и его самого постоянно таскали в аврорат на допросы, после которых он возвращался вымотанным до предела и сразу же исчезал за дверями своей комнаты. Обычно прилизанные короткие серебристо-белые волосы за лето отросли (с помощью зелья, скорее всего!) и сделали его еще более похожим на отца, чем раньше. Будучи длинными и перехваченными темно-зеленой бархатной лентой в низкий хвост, они определенно выделяли юного волшебника из толпы похожих друг на друга разгильдяев. Одна из прядей светлых волос сейчас выбилась из прически, и у Гарри неожиданно засвербело в пальцах от желания вернуть ее на место. Парень мысленно одернул себя, загоняя неуместные и странные желания далеко внутрь, подальше, поглубже, чтобы ни один чертов легиллимент не смог достать.
Немного подумав и обнаружив, что никому нет до него никакого дела, Поттер решил воспользоваться своими новыми способностями и "прочувствовать" силы слизеринских учеников. Он еще несколько дней назад с удивлением узнал, что у змей тоже учатся и полукровки, и магглорожденные, и никто их прав при этом не ущемляет. Каким образом им это удавалось, Поттер не знал. Но факт оставался фактом.
Он чувствовал, что в отличие от студентов других факультетов, слизеринцы обладали какой-то особой связью. Причем гораздо большей, чем единство по чистоте крови. Ненавидимые и презираемые другими учениками, они научились бесконечной преданности друг другу. Это не было похоже на дружбу, которая царила среди гриффиндорцев, скорее это можно назвать верностью и уважением, умением ценить тех, кто сидит с тобой в одной гостиной.
Нет, конечно, Гарри понимал, что воспитание сказывается, но... Даже память о погибших чтили по-разному. Там, где слизеринцы умолкали и держали тихую паузу, наполненную искренней грустью, гриффиндорцы лишь спотыкались на мгновение и, словно сказав что-то неловкое, начинали говорить громче. Тем самым будто затирая паузы наигранным весельем.
- Поттер, в Слизерине спать в гостиной хоть и не возбраняется, но все же считается несколько неуместным, - послышался насмешливый голос Малфоя над ухом.
- А в Гриффиндоре это просто невозможно, - пробормотал Гарри. И тут же, открывая глаза и глядя в серые омуты глаз собеседника, добавил: - Малфой, Мерлином прошу, сгинь. Дай насладиться тишиной и покоем.
- Тишиной и покоем, Поттер, ты смог бы сполна насладиться, если бы не боролся за свою жизнь в госпитале, - пропуская просьбу исчезнуть мимо ушей, отметил Слизеринский Принц.
- А ты случайно не в курсе, Малфой, благодаря кому я боролся за жизнь, а не наслаждался тишиной? - Выплюнул, подбираясь как змея перед броском, Поттер. - Молчишь? Так я отвечу: благодаря твоему змеемордому Хозяину.
Малфой молчал долго, наблюдая, как закипает Золотой Мальчик, герой Хогвартса и всего магического мира.
- Зачем ты снова надел Распределяющую Шляпу и перевелся на Слизерин, герой? – Наконец спросил он, по обыкновению не отвечая на вопрос бывшего гриффиндорца. - Уж не потому ли, что змеемордый Хозяин был прав?
- Прав в чем, Малфой?
- В том, что те, кого ты называл друзьями не стоят и ломаного гроша, когда доходит до дела. И суть совсем не в чистоте крови. Ты никогда не задумывался, что было бы, протяни ты мне в ответ руку тогда, восемь лет назад? Как сложилась бы твоя жизнь, поступи ты на Слизерин с самого начала?
Гарри, молча, постучал пальцами по подлокотнику кресла, даже не пытаясь пока возражать. А в уме пытался придумать, как озвучить то, что заставило его принять решение перевестись? Не найдя слов, могущих передать все его мысли, Гарри промолчал, всего лишь тяжело вздохнув.
- Теперь тебе отвечу я, - уже без былого ехидства, скорее с какой-то грустью в голосе, продолжал блондин. – Вы все: Гриффиндор, Равенкло, Хаффлпафф, ненавидите слизеринцев всей душой, считаете их мерзкими прислужниками Темного Лорда. Для вас мы - отбросы, змеи, которых стоит поголовно отправить в Азкабан, едва чертова Шляпа скажет свое решение в отношении того или иного мага.
- Не совсем так, но ты озвучил мнение общественности в общих чертах, - согласно кивнул Поттер.
- Плевать я хотел на общественное мнение, - отмахнулся Драко, продолжая несвойственно длинный для него монолог. - Знаешь, в чем вся суть, Мальчик-Который-Снова-Выжил-И-Победил? Сколько бы ни воспитывали в вас, гриффиндорцах, честь и отвагу, большая часть все равно в душе остается трусами. Неисправимыми и слабыми трусами, для которых ценность имеет лишь собственное имя на школьных знаках отличия. Вас холят и лелеют, выставляют вас героями, а вы только и делаете, что рисуетесь на публике. Учителя вам благоволят. Почти весь учительский состав все время пытается вас защитить. Единственным, кто видел в вас лишь бездарей, был Северус, которого, так же как и нас, ненавидела вся школа. У вас всегда было все, в то время как у нас были только мы. И вся ваша честь и отвага ничто по сравнению с преданностью слизеринцев друг другу. Мы можем быть темными, можем обманывать и плести заговоры, подставлять других учеников, но никто из нас никогда и в мыслях не допустит оскорбить своего, будь то сын Пожирателя Смерти или малолетка-первогодок, не умеющий держать в руке палочку. Поступи ты тогда на Слизерин, и весь факультет, включая меня, встал бы на твою сторону. Не потому, что ты – герой, а потому, что ты свой. Ни один из учеников Салазара не отпустил бы тебя одного в лес к Темному Лорду, в отличие от твоих друзей, которые предпочли проливать слезы в темных уголках Хогвартса. Да что там Темный Лорд, вспомни хотя бы день, когда тебя объявили участником Турнира Трех волшебников! Вспомни, с какой черной завистью смотрел на тебя твой Уизел, как тебя ненавидели твои же однокурсники, поливая грязью, только потому, что ты оказался сильнее их, и твое имя оказалось в списке участников.
- Драко, - прозвучало вдруг обманчиво мягко, - обо всем этом я уже думал. Но, к твоему и еще чьему-то там сожалению, моя гриффиндорская часть хочет тебе заявить, - Поттер поднялся из кресла и рявкнул в лицо блондина: - Не твое дело, Малфой! Какие бы они не были, но они - друзья. И я не позволю поливать их грязью за глаза! Ясно?
- При случае, скажу им это в глаза, если ты так просишь, - усмехнулся Малфой, не делая и малейшей попытки сдвинуться с места. – Удивительно, Поттер, чтобы ты назвал меня по имени, Темному Лорду пришлось запустить в тебя непростительным, - сказав это, Малфой отодвинулся от Гарри, брезгливо поморщившись, и направился в сторону комнат.
Гарри проводил Малфоя взглядом, продолжая смотреть ему вслед и после того, как тот скрылся в комнате. Что ж, он во многом был согласен с Драко, но гриффиндорец в нем никуда не делся, разве что его стало немного меньше, и он стал более… слизеринистым? Все то, что сейчас ему высказал блондин, было продумано еще летом, в старом доме Блэков. И по большому счету, приложив руку к сердцу, Гарри был согласен с большей частью столь эмоционального высказывания Малфоя. Ведь он действительно во всех своих схватках, да и не только схватках, а и во всех неприятностях и горестях всегда оставался один. Тот же Рон не поверил своему другу и поссорился с ним, когда Кубок выдал Гаррино имя в числе участников Турнира. И ему, Гарри, пришлось доказывать Рону, что он не причем. И это называется друг? А чем лучше тот же «Светлый дедушка» Дамблдор, который никогда не говорил всего, что знал. И во многом держал Гарри в неведении. А все эти его уверения, что молокосос Поттер должен победить злого Волдеморта? И при этом не сделать ничего для хотя бы минимальной подготовки парня как бойца? Гарри признавал, что и сам во многом вел себя как… баран, идущий туда, куда его вели на веревочке. Но кто бы ни был таким, если бы до одиннадцати лет единственным эпитетом, брошенным в вашу сторону были "урод" и "ненормальный"? А потом оказалось, что рядом существует сказка. Конечно, сказка оказалась мрачноватой, но от этого не переставала быть чудом. А то, как все вдруг сразу и безоговорочно поверили, что Гарри сумасшедший, когда он объявил о возрождении Лорда? Да уж, моментов было много и все - увы! - подчеркивали слова Малфоя. Тут Поттер даже ухмыльнулся, когда ему в голову пришла мысль, что единственным человеком, который никогда не обманывал его в своем к нему отношении, как раз и был Малфой. Это стоило многого, над этим стоило задуматься дополнительно и как следует оценить. Интересно, а вот высказывание блондина насчет того, что его в любом случае не отпустили бы одного к Лорду, если бы он учился на Слизерине, это правда или..? А еще… если бы он попал на Слизерин, не выдали ли бы его Лорду в первые же дни возрождения того, или он наоборот не смог бы возродиться? Вопросов в голове теснилась куча, и на многие из них, он до сих пор не мог найти ответа.
***
С тех пор, как явно спятивший Поттер выкинул фокус с переводом на Слизерин, ничего не объясняя, Рон Уизли только и делал, что злился. На друга, которого теперь можно было со спокойной душой называть одним из врагов, на весь чертов Слизерин, с его сильными магами из чистокровных семей, а в особенности – на Малфоя. Уизли бесило, что этот гаденыш посмел появиться в школе после всего, что произошло в прошлом году, да еще и держался так высокомерно, словно это не его папашку ждет поцелуй дементора.
Поначалу, когда Гарри пересел за стол серебряно-зеленых, Рон с едкой ухмылкой ожидал гадостей и подлянок со стороны слизеринцев. Ждал и верил, что рано или поздно «защитник всего магического мира» выкинет эту дурь из головы и вернется обратно, в башню Гриффиндора, а Уизли только и останется, что принять его, не забыв выслушать слезливые извинения.
Но Драко Малфой, как и все остальные гадюки, молчал, никак не реагируя на такое событие, как появление в своих рядах Мальчика-Который-Победил-Их-Чертова-Лорда. Никто не трогал Поттера, некоторые, в особенности младшеклассники, даже сдержанно кивали в знак приветствия и перебрасывались с ним короткими фразами. Малфой же, казалось, просто не замечал своего извечного врага, изредка одаривая брюнета ничего не значащими взглядами.
И Уизли такое поведение Хорька не понимал категорически и злился на всю ситуацию еще больше.
Он бы с большим удовольствием понаблюдал за метаниями того по поводу сидения Малфоя-старшего в Азкабане, разрушенного поместья, высланной матери и периодических, изматывающих вызовов в аврорат, о которых сам Рон знал от отца и Перси. Но ничего этого не наблюдалось, и поэтому вызывало в Уизли невероятное раздражение. Бесило многое: несмотря на то, что Рон являлся одним из героев победившего лагеря, Малфою со стороны его же слизеринцев доставалось уважения больше, чем ему с трех факультетов сразу; Герми приняла выбор Гарри уйти к змеям, продолжив изучать свои книги; да и сам Поттер с такой легкостью разбил их неразлучное трио, словно для него их дружба была пустым звуком.
Разорванная помолвка Джинни с Поттером тоже не добавляла радости. Ибо сестра ходила сама не своя и вечно ныла, да и надежды на удачный брак хотя бы одного члена семьи Уизли сошли на нет.
Спокойствие и царственный вид Хорька заставляли стискивать зубы и сжимать кулаки до боли. А потом ему пришло в голову, что во всем точно виноват Малфой. В самом-то деле... Небось, кто-нибудь из змеюшника просто подлил Гарри какие-то подчиняющие зелья, вот тот и взбрыкнул. Поделившись этим выводом с Гермионой, он ожидал помощи с ее стороны в поиске антидота и возвращении Гарри в родные пенаты Гриффиндора. Но наткнулся на странное спокойствие с ее стороны.
- Но Герми, как ты не понимаешь, это точно действие зелья, - кипятясь, доказывал он.
- А я думаю, Рон, что это его решение, - рассудительно вещала подруга. - И не нам его осуждать. Если Гарри так решил, то мы должны принять это. Ведь от этого он не перестал быть нашим другом. Да и вообще, Рон, сколько можно ненавидеть Слизерин? У половины змеиного факультета не осталось родных и друзей. Кто-то погиб на их глазах, кто-то ждет приговора Визенгамота. Вспомни себя после смерти Фреда, как ты скучал и грустил, как его оплакивали мать и Джинни. Но у тебя все равно осталась семья и много родственников, готовых тебя поддержать. А у большинства из них, таких же подростков, как и мы, не осталось никого.
- Они это заслужили, - рассерженно прошипел Рон, всем своим видом показывая, что ему ничуть не жаль всяких гадин.
- Что ж, раз ты так думаешь, нам не о чем больше разговаривать! – С этими словами Гермиона подхватила со стола свои учебники и поднялась с кресла.
- Я все равно не сдамся, - чуть ли не проорал Уизли ей вслед. А сам принялся размышлять, что он мог бы сделать.
Решение пришло быстро – что если возродить утихшую вражду между факультетами? Без нее определенно скучно, да и Гарри, снова увидев на какие подлянки способны слизеринцы, вернется на сторону старых добрых друзей. Ну, в самом деле, не станет же Поттер защищать Малфоя? Была одна загвоздка – несмотря ни на что, Хорек оставался одним из сильнейших магов среди старшекурсников, а значит, нужно найти какой-то выход из ситуации…
В голове всплыла мысль поймать его где-нибудь в укромном месте, прижать и выбить признание и рецепт антидота. Это действо Уизли решил приурочить к следующему вызову Малфоя в аврорат, исходя из соображений того, что накануне Хорек вряд ли рискнет нарушать запрет на использование боевых заклятий. А уж в кулачном бою Рон всяко будет сильнее.
Подумав, Уизли решил подстеречь и поймать младшего Малфоя после очередной тренировки слизеринской команды по квиддичу. Дополнительным стимулом к осуществлению плана явилось происшествие на зельеварении ранним утром. Обводя класс глазами, Рон прикипел взглядом к паре Малфой - Поттер, что с недавних пор садились за один стол на данной дисциплине. Они сидели, склонив головы друг к другу, и Малфой вполголоса что-то объяснял Гарри.
Злость и ревность темной волной вскипела в Роне. Уизли был готов набить морду Хорьку прямо сейчас, на глазах у всего Слизерина и Поттера в частности, но смог обуздать себя, лишь скрипнув зубами.
Автор: Schwuchtel und Suchtig
Фандом: Гарри Поттер
Пейринг: ГП/ДМ
Рейтинг: NC – 17
Жанры: слэш, романс, харт-комфорт
Размер: миди
Саммари: Не может быть так, чтобы на протяжении всей жизни возможно было сохранять одни и те же идеалы. Уж тем более после того, как на твои плечи возлагают непосильную ношу и заявляют, что ты должен умереть ради всеобщего блага. И ради чего? Чтобы снова наблюдать мелкие стычки между чистокровными и теми, кто ими не являются? Или, быть может, стоит сделать то, чего никто от тебя не ждет?
читать дальше
***
- Авада Кедавра! – Крик, полный злобы и яда, огласил небольшую лесную поляну, а зеленая вспышка ударила в грудь. Сердце остановилось мгновенно, и безжизненное тело упало на землю, глядя в темное предрассветное небо незрячими глазами цвета Третьего Непростительного заклятия.
Когда Гарри-призрак видит Дамблдора на вокзале Кингс-Кросс, он его почти ненавидит. Как может этот человек, не оставивший ему выбора, просто так приходить и давать советы, рассуждать о жизни? Он собственными руками забрал ее у Поттера, отдал, как жертвенную овцу, этому психопату со змеиным лицом. Этот старик, столько лет говоривший о долге и чести, оказался трусом, для которого жизнь невинных людей ничего не значит. «Предатель крови», благородный и могущественный волшебник бросил его семью, Джеймса и Лили, Лонгботтомов и многих других на произвол судьбы.
Вместо него Поттер хотел бы увидеть Снейпа. Увидеть его настоящего, таким, каким он был в воспоминаниях, которые Гарри просмотрел в Омуте памяти уже после его смерти – бесконечно любящего Лили и пытавшегося все это время защитить его. Он бы много чего спросил у мрачного зельевара, оказавшегося куда более близким ему человеком, чем все те люди, что окружали его долгие годы.
И Гарри почти не слышит Дамблдора – он слишком устал от этой возложенной на него ответственности. Юноша хочет уйти вслед за профессором, в мир, где его наверняка ждут родители и Сириус – люди, которые любят его. И душа делает шаг вперед к неясным фигурам, выплывающим из туманной дымки.
- Мама, папа, крестный, - по призрачным щекам текут слезы.
- Прости, сын, но тебе придется вернуться, - хлыстом бьет мягкость в голосе родителей, и извиняющаяся улыбка крестного только добавляет боли.
- Зачем? - Долгим воем из глубины души. Как же так? Обрести родных на одно лишь мгновение, чтобы потерять снова? Где взять на это сил? – Зачем мне снова возвращаться? Я так много потерял из-за этой войны, столько людей погибло, защищая меня! Я не хочу быть спасителем и надеждой всего магического мира! С меня хватит! Я хочу остаться с вами!
- Слишком многое теперь зависит от тебя, - ответ рождает странное понимание. – И дело далеко не в убийстве Темного Лорда. Мы заняли не ту сторону, совершили ошибку, за которую придется расплачиваться куда большему количеству волшебников, - в голосе Лили слышится горечь и боль.
И эти слова Гарри тоже не хочет слышать. Он хочет закрыть уши руками и крепко зажмурить глаза, чтобы не знать и не слышать того, что до него пытаются донести дорогие сердцу люди. Лучше просто уйти вслед за ними.
- Гарри, - слышится тихий голос крестного. – Только тебе это под силу, только ты сможешь исправить то, что натворили мы все, - юноша ощущает тяжесть больших крепких ладоней на плечах. Следом ласковый поцелуй матери на месте шрама и ладонь отца в вечно торчащих вихрах. И тройное: "Живи!", заставившее бездыханное доселе тело сделать судорожный вздох.
И снова его спасли самые близкие люди на свете. Те, кого не было рядом с ним все эти годы, в очередной раз спасали его от смерти. Не друзья, не учителя из школы, столько лет делавшие вид, что пытаются помочь несчастному мальчику, даже Хагрид не сделал ни малейшей попытки вырваться из рук Пожирателей и прийти ему на помощь. Родители, могущественные волшебники, выбравшие не ту сторону в войне и признавшие свое поражение.
Первое, что он услышал, едва пришёл в себя, было полушипящее «Проверь его». Оставалось только затаиться, не зная, кто подойдет. Ощутить прикосновение чужих пальцев, покалывающих кожу чем-то знакомым, и, расслышав тихий вопрос, ответить на него утвердительно одним кивком головы. После чего услышать, как мягкий женский голос подтвердит его смерть.
Остальное все происходило в какой-то размазанной дымке, на грани ощущений, ведь открыть глаза и выдать себя пока никак невозможно. Это жестоко по отношению к другим, но так необходимо. Вот когда становится понятным выражение о жертвенности одного во благо многих.
Стиснув зубы, терпеть и молчать, терпеть и молчать… Слушать слова Волдеморта и противный смех Беллатрисы Лестрейндж, уничтожить которую хочется не меньше, чем самого Темного Лорда.
И вскочить, едва закончится проникновенная речь ставшего внезапно отважным Невилла, сразу же бросившись в сторону, чтобы отвлечь на себя внимание змееподобной твари. Он – его главная цель, добираться до которой пришлось через множество испытаний. Фактически - выгрызать себе путь, стараясь подальше запрятать вполне ожидаемый страх и отчаяние, боль потерь и желание жить нормальной жизнью.
Но нет времени ни на жалость к себе, ни на пробуждение человеческих чувств, потому что нужно сражаться, бороться с Темным Лордом, принесшим горе стольким людям и самому Гарри. Нужно снова и снова произносить заклинания, борясь с желанием выпалить заветное «Авада Кедавра», потому что в таком случае он будет ничем не лучше этого монстра.
Все, что он вспомнит потом об этой битве – неяркую вспышку собственного заклятия, не отскочившую в его руки палочку Дамблдора, и даже не рассыпающегося в пепел Лорда. Он вспомнит лишь чувство неудовлетворенности и каплю тьмы, зародившуюся перед тем, как он, обессиленный и растративший всю энергию, упадет без памяти на чьи-то вовремя подставленные руки.
***
В первый день начала учебного года, смурной Гарри сидел за гриффиндорским столом и задумчивым взглядом обводил тех, кто сидел рядом, лениво ковыряя вилкой еду в тарелке. Лето закончилось для него неожиданным приглашением в седьмой класс, которое он очень хотел затерять среди старых бумаг в доме Блэков.
Три месяца он потратил на уборку старого темного дома на площади Гриммо, не без помощи Кричера, который хоть и ворчал по обыкновению, но неожиданно распознал в нем хозяина и иногда даже называл мистером Блэком. Они вместе отчищали стены от слоя пыли и паутины, восстанавливали разбитые стекла в витринах и ремонтировали двери, а первое, что сделал Гарри после того, как выбросил тонну ненужного хлама – перекрасил заново стены. И лишь потом заметил, как именно это сделал – красно-бордовые оттенки гостиной, кухни и длинной прихожей сменились на приглушенно зеленые. Лишь комнату Сириуса он оставил нетронутой, только попросил домашнего эльфа навести в ней порядок и расставить вещи по своим местам. В эту комнату он практически не заходил, боясь того, что вновь вернется прежнее отчаяние и чувство одиночества. Последним он научился наслаждаться, проводя много времени в библиотеке и изучая древние колдовские книги Блэков.
Как ни странно, только сейчас Поттеру стали по-настоящему интересны магические искусства, причем периодически он ловил себя на мысли, что книги по темной магии нравятся ему куда больше остальных. Всего год назад его бы это напугало, заставило бы снова бояться себя и своей проклятой Темным Лордом сущности.
Тогда же он вдруг смог подружиться с портретом матери Сириуса. Особенно после того, как Кричер по ее наущению подкинул Гарри книгу о принятии Наследия Рода. Брюнет, прочитав ее от корки до корки, пришел с вопросами к леди Вальбурге. И та, плохо скрывая радость в голосе, с огромным удовольствием дала ответы на все, к тому же посоветовав обратиться в Гринготтс за остальными разъяснениями. Гоблины честно ответили на вопросы, проанализировали ситуацию и провели обряды вступления в наследство. Причем наследство было двойным - Поттеры и Блэки. После инициации Грипхук протянул ему перстень-печатку с изображением соединенного герба Поттеров-Блэков и посоветовал до поры до времени наложить на него защитные отводящие взгляд заклятия. Во избежание, так сказать.
Год назад он бы, определенно, испугался очередной ответственности, возложенной на его плечи. Год назад, но не сейчас, когда самыми важными из всего, что он когда-либо слышал, были слова родителей, сказанные, пока он находился между жизнью и смертью. Слова, над которыми он думал каждую минуту своей новой одинокой жизни. Много лет назад они совершили ошибку, заняв неправильную позицию в войне. А что если подобную ошибку совершил и сам Гарри, убедив себя в том, что благородство и отвага куда важнее всего остального? Все чаще его мысли возвращались к самому первому дню в Хогвартсе, когда, надев Распределяющую Шляпу, Поттер больше всего на свете не хотел оказаться на Слизерине. Не лучше ли было тогда согласиться с судьбой и объединиться с лучшими представителями магического мира? Как выглядела бы последняя битва с Темным Лордом, будь на его стороне не отважные, но беспечные гриффиндорцы, а слизеринцы - хитрые, проницательные и способные стратегически мыслить? Да и была бы она вообще?
Однажды, устав от мучивших его размышлений, Гарри поделился ими с Гермионой, едва переступившей порог дома на площади Гриммо. А высказав все это, удивился ее совету поступать так, как он сам считает нужным и единственно правильным. И тогда он впервые понял, что ни для кого не прошла даром эта война, изменился не только он, не только его былые суждения о долге и чести разрушились под напором новых, пугающих поначалу мыслей.
Гарри видел, как исчез тот пресловутый гриффиндорский огонек в глазах девушки, сменившись странной задумчивостью. Да и то, что Грейнджер свела на нет романтические отношения с Роном, не осталось незамеченным. На вопрос Поттера «Что случилось?», она пожимала плечами и лишь однажды сказала, что жизненные принципы ее и Уизли никогда не сойдутся в месте, отличном от гостиной Гриффиндора. Подобный ответ вызывал в Гарри понимание и каплю искренней радости за Гермиону – как бы не относился он к Рону, но все же вполне справедливо считал, что ничего хорошего не выйдет из пары пусть магглорожденной, но очень сильной волшебницы и чистокровного шебутного разгильдяя с вечно растрепанными волосами.
В общем-то, собственное зеркало тоже много чего говорило Поттеру – к примеру то, что за какие-то три месяца он вытянулся и раздался в плечах, а узкие прямоугольные очки идут ему куда больше несуразных круглых. И что побледневший шрам очень удачно и вовремя спрятался за отросшей угольно-черной челкой.
Единственным человеком, на которого, казалось, совсем не повлияла вторая магическая война, был Рон Уизли. Нет, первое время он горевал по Фреду, пару раз даже срывался в истерику, но в остальном - остался все тем же безалаберным шалопаем, глупо хохочущим над всякой ерундой. И Гарри не понимал: это было вызвано внутренней силой духа, умением справляться с проблемами или банальной недалекостью.
Стоит ли говорить, что шумный и явно не вписывающийся в мрачновато-печальную атмосферу дома Блэков, Уизли стал не самым желанным гостем. Поттер старался ограничить общение с ним даже по каминной сети, довольно быстро заканчивая редкие разговоры, обосновывая это тем, что у него дела и хочется побыть наедине с собой. И если умница Гермиона, слыша такие ответы, все понимала и тут же вежливо прощалась, то Уизли продолжал настойчиво искать общения.
Чем и занимался сейчас, в Главном Зале почти восстановленного Хогвартса, обсуждая появившихся в коридоре первокурсников. Шляпа только закончила петь свою песню, и началось распределение новеньких. То и дело раздавались ее: "Гриффиндор..! Равенкло..! Хаффлпафф..! Слизерин..!"
Очередное "Слизерин" натолкнуло на мысль о... Малфое. Гарри перевел взгляд на стол змеиного факультета и сразу нашел белобрысую макушку старого врага. Да и врага ли? Вот Волдеморт - это враг, а Малфой-младший – так, заноза в одном месте.
Тут Рон в лучших традициях змеиного факультета - и что только на Гриффиндоре делает? - зашипел в ухо:
- Ты глянь, Гарри, Хорек с таким важным видом за столом сидит. Кто этих Пожирателей только сюда пустил? И вообще, всем этим слизеринским выкормышам Волдеморта место в Азкабане! И почему бы аврорату не закрыть этот мерзкий факультет?
Оторвавшись от разглядывания серебристо-зеленых, Поттер снова посмотрел на первогодок. После той самой битвы в Хогвартсе, когда волна адреналина сошла на нет, Гарри еще неделю провалялся в бреду в лазарете. Он учился засыпать, смотреть на привычные вещи без содрогания, да что говорить - даже держать палочку и летать на метле пришлось учиться заново. А когда пришел в себя окончательно, понял, что победа над Волдемортом не прошла бесследно: теперь он чувствует, а иногда и «видит» силу других магов. Гермиону он ощущал, как сильную заклинательницу с мощной внутренней энергией, от Невилла, который сейчас заменял мадам Стебль на месте преподавателя травологии, исходила мягкая волна, а вот Рон, хоть и был чистокровным магом, практически не ощущался. Нет, сила в нем была, только какая-то бесполезная. Видимо, «Предатели Крови» - не пустой звук…
Продолжая разглядывать остальных, Гарри с огорчением понимал, что лучшие остались там, на поле битвы. А тут... лишь слабые отголоски, за небольшими исключениями. Причем, почти все эти исключения шли неровными шажками к столу серебристо-зеленых. Поневоле задумаешься, а так ли уж был неправ Лорд, провозглашая превосходство чистокровных? На взгляд повзрослевшего и изменившегося Гарри - он просто делал все неправильно. Ведь не зря в самом начале именно чистокровные признали его путь? Это потом уже, найдя информацию о крестражах и начав делить душу на кусочки, Том Риддл стал терять разум. Разделение души никому не проходит бесследно и никогда не остается безнаказанным.
- Гарри, ты только посмотри на эту гадину белобрысую. Сидит и смотрит так, словно это он войну выиграл, и не его папочка ждет поцелуя дементора, - снова затянул Рон, вырывая Гарри из его размышлений.
- Эта белобрысая гадина по-прежнему остается одним из могущественных чистокровных волшебников, - вдруг отметил брюнет, чувствуя, как от бесконечной и глупой болтовни Уизли у него начинает болеть голова.
- Гарри, ты что… защищаешь Мал… этого Хорька? – возмущенно возопил Рон, даже не пытаясь приглушить свои крики. – Ты заступаешься за этот сепре… серпет… гадюшник, короче?
- Рон, - громко стукнув по столу ладонями, поднимаясь со скамьи, вспыхнул Гарри. – Прекрати, наконец, орать и возмущаться. У меня от тебя болит голова.
Именно в этот момент защитник магического мира принял окончательное решение, мысли о котором настойчиво возникали в голове на протяжении последнего месяца. Повернув голову в сторону стоящей возле очередного претендента на распределение МакГонагалл, проговорил: - Директор, вы разрешите мне? – указывая на шляпу.
МакГонагалл недоуменно взглянула на него, не совсем понимая, о чем именно ее просят. А Гарри, выйдя из-за стола, направился к табурету и, забирая шляпу из рук директора, собрался надеть ее на себя.
Все присутствующие в главном зале внимательно наблюдали за своим героем, некоторые даже пооткрывали рты и явно не понимали, что происходит. Лишь Малфой бросил ленивый взгляд в сторону гриффиндорца, но почти сразу же отвернулся.
- Но, Гарри, зачем тебе надевать Распределяющую Шляпу? – Спросила МакГонагалл, не видя смысла в действиях Поттера.
Гарри не знал, что ответить на это, как объяснить свое желание той, кто всегда будет защищать гриффиндорских львов. Просто он чувствовал, что тогда, семь лет назад, нужно было согласиться с выбором шляпы, а не пытаться противиться ее воле, выставляя себя особенным. Не отвечая на вопрос нового директора Хогвартса, Поттер забрал шляпу из рук Минервы и надел ее.
- Так-так-так…- закряхтела шляпа. – Снова Гарри Поттер? Уже в третий раз собираешься спросить моего совета. И в третий раз я готова ответить тебе, как и раньше: «Слизерин».
- Пожалуйста, скажи это так, чтобы слышали все, - попросил Поттер.
- Изволь, - покладисто согласилась шляпа и издала громко и торжествующе: - Слизерин!
Наслаждаясь всеобщим смятением, выразившимся в гробовом молчании, Гарри снял шляпу и сунул ее обратно в руки ошарашенной Минервы. После чего вернулся к столу Гриффиндора и, сложив на скамью красно-желтый шарф и значок старосты факультета, сделал несколько шагов в сторону стола Слизерина. Его остановил голос Уизли, который таки отошел от первоначального шока.
- Гарри, какого черта? Что на тебя нашло? – Прошипел он вполголоса.
- Всего лишь исправляю свои ошибки, Рон, - бесстрастно ответил Гарри и направился в сторону Слизеринского стола. – И делаю то, что нужно было сделать с самого начала, невзирая на всеобщее, и в частности твое, отношение к змеиному факультету.
- Но… - Уизли вскочил со своего места, чтобы дотянуться до удаляющегося Поттера, но был остановлен Гермионой, вовремя поймавшей его за руку.
– Оставь его, Рон, - тихо сказала она, возвращая рыжего на место.
- Но, Гермиона, это же Слизерин, как можно вообще учиться с этими гадинами? - Повторил попытку Уизли, не сводя глаз с того, кого всего несколько минут назад он называл другом.
- Нет разницы, на каком факультете учиться, Рон. Если интуиция говорит Гарри, что там ему будет лучше, значит, на то есть причины, - сказав это, девушка вышла из-за стола и удалилась из Большого Зала. Ей нечего было больше сказать Уизли, потому что Гермиона знала – ему все равно не понять истинных мотивов своего друга, не увидеть логики в принятом решении.
***
Весь Слизерин притих, ожидая, пока самый известный ученик школы выберет место за их столом. Лишь среди ничего толком не понимающей мелюзги раздались жидкие хлопки, в то время как старшие слизеринцы мрачно смотрели на нового однокурсника, но предпочли промолчать. Для них выбор Золотого Мальчика был так же непонятен, как и для остальных студентов, просто в отличие от других, серебристо-зеленые предпочитали обсуждать новости в своем кругу, а не на глазах у всего зала. Не услышал Гарри перешептываний за своей спиной и тогда, когда поднялся из-за стола и направился в сторону слизеринских подвалов, куда суетливые эльфы Хогвартса наверняка уже перетащили его вещи. Подниматься в Гриффиндорскую гостиную не хотелось – не было желания выслушивать снова слова непонимания и обвинения в предательстве верных товарищей. Предателем себя Гарри не чувствовал, по-прежнему испытывая положительные эмоции по отношению к гриффиндорцам, восхищаясь их личностными качествами и свойственной большинству однокурсников честью и благородством.
Просто, услышав слова Распределяющей Шляпы, Поттер ощутил, как внутри что-то успокаивается, словно он, наконец, принял правильное решение.
У входа в слизеринскую гостиную его встретил Малфой. Блондин стоял, опершись на стену и сложив руки на груди. При приближении Гарри, он оттолкнулся от стены и протянул:
- По-о-отти, ты, конечно, герой. Но не боишься жить, как говорит твой рыжий дружок, в гадюшнике? Среди змей слишком часто встречаются ядовитые.
Гарри остановился очень близко от блондина и ответил с ухмылкой:
- Самую ядовитую гадину я уже убил, - и резко прижавшись всем телом к Малфою, добавил тому на ухо: - А ужиков, Дра-а-ако, я не боюсь. Пошипят и успокоятся.
- Ты очень плохо разбираешься в... ужиках, - повторив его движение, протянул Драко едва слышно. После чего отстранился и холодно посмотрел в глаза своего бывшего врага. – Слизерин - не место для отдыха от назойливых рыжих гриффиндурков, таких как твоя подружка и ее тупой братец.
Последние слова новоявленного однокурсника вызвали в Поттере желание запустить в него Летучемышиный сглаз, фирменное заклятие пресловутой рыжей семейки. Все же, несмотря на то, что маниакальная зависимость от друзей сошла на нет, отношение к ним у Гарри не сменилось на диаметрально противоположное. Они по-прежнему оставались верными товарищами, общение с которыми нужно ограничить лишь для того, чтобы двигаться дальше. Но желание напакостить Драко Малфою он в себе подавил, хотя бы потому, что попросту устал от взаимных пикировок.
- Малфой, знаешь, что я тебе скажу? - Выдержав театральную паузу, Гарри добавил громким шепотом: - Нет ничего ценнее, чем ежедневно наблюдать твою рожу и действовать тебе на нервы своим присутствием. Да и вообще, может, я только и спустился в эту промозглую дыру, чтобы быть ближе к тебе, - и засмеялся, увидев перекосившееся лицо блондина,
- Поттер, я тебе не твоя подружка гр... магглорожденная и не рыжий предатель крови, чтобы так шутить, - выплюнул блондин, делая шаг назад и поворачиваясь к портрету. – Слизерин - не Гриффиндор, тут принято сначала думать, а потом говорить.
- Причем тут мои друзья? – Все же ощетинился Гарри. – Ты вообще собираешься сообщить мне пароль для входа в новый дом?
Малфой пропустил его реплику мимо ушей, прошептав заветные слова, открывающие дверь на змеиный факультет.
- Северус Снейп.
При упоминании этого имени Гарри вздрогнул. Из его памяти никуда не делись воспоминания о молодости мрачного зельевара, в частности о том, как сильно он любил его мать. Всю жизнь быть рядом с ней, не имея ни малейшего шанса на взаимность – неоспоримое доказательство искренности его любви. Просто любил до самого конца до такой степени, что отдал жизнь за ее сына.
- Хороший пароль, - наконец выдохнул Гарри, невольно сглатывая появившийся ком в горле.
- Надеюсь, ты его запомнишь, Поттер, - холодно ответил блондин, проходя первым в открывшийся проход и не оборачиваясь на нового однокурсника.
***
Дни летели за днями, складываясь в недели, учеба текла своим привычным руслом, разбавляясь лишь редкими походами в Хогсмид. В основном, лишь для того, чтобы выпить сливочного пива с Гермионой, с каждым днем все больше отдаляющейся от шумной компании гриффиндорцев. Девушка редко начинала разговор, предпочитая лишь слушать то, что Гарри сам считал нужным ей сказать, и еще реже давала советы, что делало ее непохожей на себя прежнюю.
В учебе все тоже шло своим чередом. Ученики змеиного факультета до странности спокойно отнеслись к появлению у себя нового однокурсника. Первые дни они бросали мрачные взгляды в его сторону, словно ожидая подвоха или пакостей, а затем и вовсе перестали обращать внимание. Гарри догадывался, в чем была причина такого спокойного отношения, основываясь на рассуждениях все той же Гермионы. Большинство слизеринцев так или иначе были связаны с Волдемортом, родители многих входили в круг его приближенных. Полным ходом шли расследования преступлений, совершенных Пожирателями Смерти, а значит и мелочи, вроде блажи в головах всяких доморощенных героев уходили на третий план из-за переживаний за свои жизни и жизни родных.
Вот и сегодня, едва вернувшись из очередного похода в Хогсмид, Гарри расположился в удобном кресле гостиной Слизерина, и наблюдал за теперь уже своими софакультетниками. Забини, Буллстроуд и несколько других парней и девушек были заняты своими делами. Малфой, как ни странно, сидел рядом с каким-то третьекурсником и что-то терпеливо объяснял тому, кажется зельеварение – уж в этом ему не было равных во всем Хогвартсе. Вот уж чего бы никогда не подумал Гарри Поттер, так это того, что Хорек может быть… таким.
Когда блондин закончил объяснять мальчишке задание, он откинулся на спинку диванчика и устало прикрыл глаза, предоставив Поттеру возможность невозбранно рассматривать его.
Бледная до синевы кожа чуть ли не светится в своей прозрачности, под глазами залегли темные круги. Слишком сильно на нем отражались навалившиеся со всех сторон проблемы. Старший Малфой заперт в Азкабане и ждет окончательного вердикта Визенгамота. Нарцисса за нехваткой улик отпущена, но без права посещать Англию следующие десять лет. Большие контрибуции заставили наследника принять на себя бремя Лордства и заняться делами Рода. Да и его самого постоянно таскали в аврорат на допросы, после которых он возвращался вымотанным до предела и сразу же исчезал за дверями своей комнаты. Обычно прилизанные короткие серебристо-белые волосы за лето отросли (с помощью зелья, скорее всего!) и сделали его еще более похожим на отца, чем раньше. Будучи длинными и перехваченными темно-зеленой бархатной лентой в низкий хвост, они определенно выделяли юного волшебника из толпы похожих друг на друга разгильдяев. Одна из прядей светлых волос сейчас выбилась из прически, и у Гарри неожиданно засвербело в пальцах от желания вернуть ее на место. Парень мысленно одернул себя, загоняя неуместные и странные желания далеко внутрь, подальше, поглубже, чтобы ни один чертов легиллимент не смог достать.
Немного подумав и обнаружив, что никому нет до него никакого дела, Поттер решил воспользоваться своими новыми способностями и "прочувствовать" силы слизеринских учеников. Он еще несколько дней назад с удивлением узнал, что у змей тоже учатся и полукровки, и магглорожденные, и никто их прав при этом не ущемляет. Каким образом им это удавалось, Поттер не знал. Но факт оставался фактом.
Он чувствовал, что в отличие от студентов других факультетов, слизеринцы обладали какой-то особой связью. Причем гораздо большей, чем единство по чистоте крови. Ненавидимые и презираемые другими учениками, они научились бесконечной преданности друг другу. Это не было похоже на дружбу, которая царила среди гриффиндорцев, скорее это можно назвать верностью и уважением, умением ценить тех, кто сидит с тобой в одной гостиной.
Нет, конечно, Гарри понимал, что воспитание сказывается, но... Даже память о погибших чтили по-разному. Там, где слизеринцы умолкали и держали тихую паузу, наполненную искренней грустью, гриффиндорцы лишь спотыкались на мгновение и, словно сказав что-то неловкое, начинали говорить громче. Тем самым будто затирая паузы наигранным весельем.
- Поттер, в Слизерине спать в гостиной хоть и не возбраняется, но все же считается несколько неуместным, - послышался насмешливый голос Малфоя над ухом.
- А в Гриффиндоре это просто невозможно, - пробормотал Гарри. И тут же, открывая глаза и глядя в серые омуты глаз собеседника, добавил: - Малфой, Мерлином прошу, сгинь. Дай насладиться тишиной и покоем.
- Тишиной и покоем, Поттер, ты смог бы сполна насладиться, если бы не боролся за свою жизнь в госпитале, - пропуская просьбу исчезнуть мимо ушей, отметил Слизеринский Принц.
- А ты случайно не в курсе, Малфой, благодаря кому я боролся за жизнь, а не наслаждался тишиной? - Выплюнул, подбираясь как змея перед броском, Поттер. - Молчишь? Так я отвечу: благодаря твоему змеемордому Хозяину.
Малфой молчал долго, наблюдая, как закипает Золотой Мальчик, герой Хогвартса и всего магического мира.
- Зачем ты снова надел Распределяющую Шляпу и перевелся на Слизерин, герой? – Наконец спросил он, по обыкновению не отвечая на вопрос бывшего гриффиндорца. - Уж не потому ли, что змеемордый Хозяин был прав?
- Прав в чем, Малфой?
- В том, что те, кого ты называл друзьями не стоят и ломаного гроша, когда доходит до дела. И суть совсем не в чистоте крови. Ты никогда не задумывался, что было бы, протяни ты мне в ответ руку тогда, восемь лет назад? Как сложилась бы твоя жизнь, поступи ты на Слизерин с самого начала?
Гарри, молча, постучал пальцами по подлокотнику кресла, даже не пытаясь пока возражать. А в уме пытался придумать, как озвучить то, что заставило его принять решение перевестись? Не найдя слов, могущих передать все его мысли, Гарри промолчал, всего лишь тяжело вздохнув.
- Теперь тебе отвечу я, - уже без былого ехидства, скорее с какой-то грустью в голосе, продолжал блондин. – Вы все: Гриффиндор, Равенкло, Хаффлпафф, ненавидите слизеринцев всей душой, считаете их мерзкими прислужниками Темного Лорда. Для вас мы - отбросы, змеи, которых стоит поголовно отправить в Азкабан, едва чертова Шляпа скажет свое решение в отношении того или иного мага.
- Не совсем так, но ты озвучил мнение общественности в общих чертах, - согласно кивнул Поттер.
- Плевать я хотел на общественное мнение, - отмахнулся Драко, продолжая несвойственно длинный для него монолог. - Знаешь, в чем вся суть, Мальчик-Который-Снова-Выжил-И-Победил? Сколько бы ни воспитывали в вас, гриффиндорцах, честь и отвагу, большая часть все равно в душе остается трусами. Неисправимыми и слабыми трусами, для которых ценность имеет лишь собственное имя на школьных знаках отличия. Вас холят и лелеют, выставляют вас героями, а вы только и делаете, что рисуетесь на публике. Учителя вам благоволят. Почти весь учительский состав все время пытается вас защитить. Единственным, кто видел в вас лишь бездарей, был Северус, которого, так же как и нас, ненавидела вся школа. У вас всегда было все, в то время как у нас были только мы. И вся ваша честь и отвага ничто по сравнению с преданностью слизеринцев друг другу. Мы можем быть темными, можем обманывать и плести заговоры, подставлять других учеников, но никто из нас никогда и в мыслях не допустит оскорбить своего, будь то сын Пожирателя Смерти или малолетка-первогодок, не умеющий держать в руке палочку. Поступи ты тогда на Слизерин, и весь факультет, включая меня, встал бы на твою сторону. Не потому, что ты – герой, а потому, что ты свой. Ни один из учеников Салазара не отпустил бы тебя одного в лес к Темному Лорду, в отличие от твоих друзей, которые предпочли проливать слезы в темных уголках Хогвартса. Да что там Темный Лорд, вспомни хотя бы день, когда тебя объявили участником Турнира Трех волшебников! Вспомни, с какой черной завистью смотрел на тебя твой Уизел, как тебя ненавидели твои же однокурсники, поливая грязью, только потому, что ты оказался сильнее их, и твое имя оказалось в списке участников.
- Драко, - прозвучало вдруг обманчиво мягко, - обо всем этом я уже думал. Но, к твоему и еще чьему-то там сожалению, моя гриффиндорская часть хочет тебе заявить, - Поттер поднялся из кресла и рявкнул в лицо блондина: - Не твое дело, Малфой! Какие бы они не были, но они - друзья. И я не позволю поливать их грязью за глаза! Ясно?
- При случае, скажу им это в глаза, если ты так просишь, - усмехнулся Малфой, не делая и малейшей попытки сдвинуться с места. – Удивительно, Поттер, чтобы ты назвал меня по имени, Темному Лорду пришлось запустить в тебя непростительным, - сказав это, Малфой отодвинулся от Гарри, брезгливо поморщившись, и направился в сторону комнат.
Гарри проводил Малфоя взглядом, продолжая смотреть ему вслед и после того, как тот скрылся в комнате. Что ж, он во многом был согласен с Драко, но гриффиндорец в нем никуда не делся, разве что его стало немного меньше, и он стал более… слизеринистым? Все то, что сейчас ему высказал блондин, было продумано еще летом, в старом доме Блэков. И по большому счету, приложив руку к сердцу, Гарри был согласен с большей частью столь эмоционального высказывания Малфоя. Ведь он действительно во всех своих схватках, да и не только схватках, а и во всех неприятностях и горестях всегда оставался один. Тот же Рон не поверил своему другу и поссорился с ним, когда Кубок выдал Гаррино имя в числе участников Турнира. И ему, Гарри, пришлось доказывать Рону, что он не причем. И это называется друг? А чем лучше тот же «Светлый дедушка» Дамблдор, который никогда не говорил всего, что знал. И во многом держал Гарри в неведении. А все эти его уверения, что молокосос Поттер должен победить злого Волдеморта? И при этом не сделать ничего для хотя бы минимальной подготовки парня как бойца? Гарри признавал, что и сам во многом вел себя как… баран, идущий туда, куда его вели на веревочке. Но кто бы ни был таким, если бы до одиннадцати лет единственным эпитетом, брошенным в вашу сторону были "урод" и "ненормальный"? А потом оказалось, что рядом существует сказка. Конечно, сказка оказалась мрачноватой, но от этого не переставала быть чудом. А то, как все вдруг сразу и безоговорочно поверили, что Гарри сумасшедший, когда он объявил о возрождении Лорда? Да уж, моментов было много и все - увы! - подчеркивали слова Малфоя. Тут Поттер даже ухмыльнулся, когда ему в голову пришла мысль, что единственным человеком, который никогда не обманывал его в своем к нему отношении, как раз и был Малфой. Это стоило многого, над этим стоило задуматься дополнительно и как следует оценить. Интересно, а вот высказывание блондина насчет того, что его в любом случае не отпустили бы одного к Лорду, если бы он учился на Слизерине, это правда или..? А еще… если бы он попал на Слизерин, не выдали ли бы его Лорду в первые же дни возрождения того, или он наоборот не смог бы возродиться? Вопросов в голове теснилась куча, и на многие из них, он до сих пор не мог найти ответа.
***
С тех пор, как явно спятивший Поттер выкинул фокус с переводом на Слизерин, ничего не объясняя, Рон Уизли только и делал, что злился. На друга, которого теперь можно было со спокойной душой называть одним из врагов, на весь чертов Слизерин, с его сильными магами из чистокровных семей, а в особенности – на Малфоя. Уизли бесило, что этот гаденыш посмел появиться в школе после всего, что произошло в прошлом году, да еще и держался так высокомерно, словно это не его папашку ждет поцелуй дементора.
Поначалу, когда Гарри пересел за стол серебряно-зеленых, Рон с едкой ухмылкой ожидал гадостей и подлянок со стороны слизеринцев. Ждал и верил, что рано или поздно «защитник всего магического мира» выкинет эту дурь из головы и вернется обратно, в башню Гриффиндора, а Уизли только и останется, что принять его, не забыв выслушать слезливые извинения.
Но Драко Малфой, как и все остальные гадюки, молчал, никак не реагируя на такое событие, как появление в своих рядах Мальчика-Который-Победил-Их-Чертова-Лорда. Никто не трогал Поттера, некоторые, в особенности младшеклассники, даже сдержанно кивали в знак приветствия и перебрасывались с ним короткими фразами. Малфой же, казалось, просто не замечал своего извечного врага, изредка одаривая брюнета ничего не значащими взглядами.
И Уизли такое поведение Хорька не понимал категорически и злился на всю ситуацию еще больше.
Он бы с большим удовольствием понаблюдал за метаниями того по поводу сидения Малфоя-старшего в Азкабане, разрушенного поместья, высланной матери и периодических, изматывающих вызовов в аврорат, о которых сам Рон знал от отца и Перси. Но ничего этого не наблюдалось, и поэтому вызывало в Уизли невероятное раздражение. Бесило многое: несмотря на то, что Рон являлся одним из героев победившего лагеря, Малфою со стороны его же слизеринцев доставалось уважения больше, чем ему с трех факультетов сразу; Герми приняла выбор Гарри уйти к змеям, продолжив изучать свои книги; да и сам Поттер с такой легкостью разбил их неразлучное трио, словно для него их дружба была пустым звуком.
Разорванная помолвка Джинни с Поттером тоже не добавляла радости. Ибо сестра ходила сама не своя и вечно ныла, да и надежды на удачный брак хотя бы одного члена семьи Уизли сошли на нет.
Спокойствие и царственный вид Хорька заставляли стискивать зубы и сжимать кулаки до боли. А потом ему пришло в голову, что во всем точно виноват Малфой. В самом-то деле... Небось, кто-нибудь из змеюшника просто подлил Гарри какие-то подчиняющие зелья, вот тот и взбрыкнул. Поделившись этим выводом с Гермионой, он ожидал помощи с ее стороны в поиске антидота и возвращении Гарри в родные пенаты Гриффиндора. Но наткнулся на странное спокойствие с ее стороны.
- Но Герми, как ты не понимаешь, это точно действие зелья, - кипятясь, доказывал он.
- А я думаю, Рон, что это его решение, - рассудительно вещала подруга. - И не нам его осуждать. Если Гарри так решил, то мы должны принять это. Ведь от этого он не перестал быть нашим другом. Да и вообще, Рон, сколько можно ненавидеть Слизерин? У половины змеиного факультета не осталось родных и друзей. Кто-то погиб на их глазах, кто-то ждет приговора Визенгамота. Вспомни себя после смерти Фреда, как ты скучал и грустил, как его оплакивали мать и Джинни. Но у тебя все равно осталась семья и много родственников, готовых тебя поддержать. А у большинства из них, таких же подростков, как и мы, не осталось никого.
- Они это заслужили, - рассерженно прошипел Рон, всем своим видом показывая, что ему ничуть не жаль всяких гадин.
- Что ж, раз ты так думаешь, нам не о чем больше разговаривать! – С этими словами Гермиона подхватила со стола свои учебники и поднялась с кресла.
- Я все равно не сдамся, - чуть ли не проорал Уизли ей вслед. А сам принялся размышлять, что он мог бы сделать.
Решение пришло быстро – что если возродить утихшую вражду между факультетами? Без нее определенно скучно, да и Гарри, снова увидев на какие подлянки способны слизеринцы, вернется на сторону старых добрых друзей. Ну, в самом деле, не станет же Поттер защищать Малфоя? Была одна загвоздка – несмотря ни на что, Хорек оставался одним из сильнейших магов среди старшекурсников, а значит, нужно найти какой-то выход из ситуации…
В голове всплыла мысль поймать его где-нибудь в укромном месте, прижать и выбить признание и рецепт антидота. Это действо Уизли решил приурочить к следующему вызову Малфоя в аврорат, исходя из соображений того, что накануне Хорек вряд ли рискнет нарушать запрет на использование боевых заклятий. А уж в кулачном бою Рон всяко будет сильнее.
Подумав, Уизли решил подстеречь и поймать младшего Малфоя после очередной тренировки слизеринской команды по квиддичу. Дополнительным стимулом к осуществлению плана явилось происшествие на зельеварении ранним утром. Обводя класс глазами, Рон прикипел взглядом к паре Малфой - Поттер, что с недавних пор садились за один стол на данной дисциплине. Они сидели, склонив головы друг к другу, и Малфой вполголоса что-то объяснял Гарри.
Злость и ревность темной волной вскипела в Роне. Уизли был готов набить морду Хорьку прямо сейчас, на глазах у всего Слизерина и Поттера в частности, но смог обуздать себя, лишь скрипнув зубами.
@темы: 18+, Совместное творчество, Schwuchtel und Suchtig, Фанфики
-
-
29.05.2013 в 10:18-
-
29.05.2013 в 10:19-
-
29.05.2013 в 10:20-
-
29.05.2013 в 10:20-
-
29.05.2013 в 10:21